Зацепило... | мазда (mazda) форум | 28 мар 2006 08:38

Как-то раз один человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задёрганный, и увидел, что в дверях его ждёт пятилетный сын.
- Папа, можно у тебя кое-что спросить?
- Конечно, что случилось?
- Пап, а сколько ты получаешь?
- Это не твоё дело! - возмутился отец. - И потом, зачем это тебе?
- Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час?
- Ну, вообще-то, 500. А что?
- Пап- - сын посмотрел на него снизу вверх очень серьёзными глазами. -
Пап, тыможешь занять мне 300?
- Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку? - закричал тот. - Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать!..Нельзя же быть таким эгоистом! Я работаю целый день, страшно устаю,а ты себятак глупо ведешь.
Малыш тихо ушёл к себе в комнату и закрыл за собой дверь. А его отец продолжалстоять в дверях и злиться на просьбы сына. LДа как он смеет спрашивать меня озарплате, чтобы потом попросить денег? Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво: Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить. Да чёрт с ними, с тремя сотнями, он ведь ещё вообще ни разу у меня не просил денег . Когда он вошёл вдетскую, его сын уже был в постели.
- Ты не спишь, сынок? - спросил он.
- Нет, папа. Просто лежу, - ответил мальчик.
- Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, - сказал отец. - У меня был тяжелый день, и я просто сорвался. Прости меня. Вот, держи деньги, которые ты просил.

Мальчик сел в кровати и улыбнулся.
- Ой, папка, спасибо! - радостно воскликнул он.
Затем он залез под подушку и достал еще несколько смятых банкнот. Его отец,увидев, что у ребенка уже есть деньги, опять разозлился. А малыш сложил вседеньги вместе, и тщательно пересчитал купюры, и затем снова посмотрел на отца.
- Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? - проворчал тот.
- Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит,
- ответил ребенок.
- Папа, здесь ровно пятьсот. Можно я куплю один час твого времени?Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше, я хочу чтобы ты поужинал вместе снами.

Мораль

Морали нет. Просто хотелось напомнить, что наша жизнь слишком коротка, чтобы проводить её целиком на работе. Мы не должны позволять ей утекать сквозьпальцы, и не уделять хотя бы крохотную её толику тем, кто действительно нас любит, самым близким нашим людям. Если нас завтра не станет, наша компания очень быстро заменит нас кем-то другим. И только для семьи и друзей это будет действительно большая потеря, окоторой они будут помнить всю свою жизнь. Подумай об этом, ведь мы уделяем работе гораздо больше времени, чем семье.

взято тут

JD, +1 Не ожидал, что ты сентиментален

Elog, вот такой вот я загадочный зверь...


года 2-3 назад в инете гуляла такая история, которая сильно заставила меня задуматься, кое-что переоценить и сыграла немаловажную роль в сохранении моей семьи...

Собственно:

Мои родители развелись, когда мне было шесть лет. Мне было трудно понять отчего, когда я захожу в комнату, они внезапно прекращают разговор - мама начинает смотреть в окно, а папа поджимает губы, как человек, который отчаялся объяснить словами какую-то очень простую вещь. Мы даже гуляли не так, как раньше, втроем, взявшись за руки. Теперь я принадлежал кому-то одному - либо я шел впереди с мамой, а отец молча курил, следуя в десятке шагов за нами, либо, если он при выходе на улицу успевал к моей руке первым, мама шла немного в стороне, вороша узким носком сапога кучки приготовленных дворниками к сожжению желтых листьев. Был октябрь.
Затем в один из дней папа ушел. Просто так. Забиравшая меня из садика мама выглядела немного взбудораженной - застегивая на мне курточку, она, не давая мне сказать ни слова, торопливо поведала новости - папа уехал, мы больше не будем жить все вместе, но ты не расстраивайся, теперь уже все будет лучше. Торопясь к автобусу (мама тянула меня за руку так, что мне казалось, что моя левая рука становится длиннее), мама продолжала меня успокаивать и уверять в том, что скоро наша жизнь волшебным образом изменится. Странно, ведь я не сказал ей ни слова. Даже не заплакал. В голове у меня пульсировал семафором один вопрос - как без папы может быть - лучше?
Квартира опустела. Исчез папин радиоприемник "ВЭФ", на обувной полке освободилось место, которое раньше занимали папины сапоги и офицерские ботинки, поредели книжные полки.
Наши вечера изменились. Теперь едва ли не каждый вечер к маме приходили подруги. Я играл с пластмассовыми гэдээровскими ковбоями и индейцами, читал "Маленького оборвыша", смотрел по телевизору французское кино "Остров капитана Немо" (его показывали двадцатиминутными отрывками в конце "Очевидного-невероятного"), а мама сидела на кухне с тетей Зиной. Или тетей Катей. Или тетей Людой.
Они пили болгарское вино "Медвежья кровь", варили индийский кофе из банок с красивой индийской богиней, оставляли на кухне полные окурков от "Стюардессы" пепельницы и тарелки с свернувшимся пергаментом голландским сыром и потекшей жиром "сухой" колбасой. Иногда включали музыку - маме нравился Юрий Антонов, а тетя Люда приносила записи "Чингисхана" и "Аббы". Засыпая в своей комнате, я иногда слышал, как мама плачет.
Папа стал приходить к нам в ноябре. Каждую субботу в три. Ожидая меня, он неловко топтался в прихожей, стряхивая на палас снег с фуражки. Он не говорил с мамой - только здоровался и оговаривал время, когда приведет меня обратно. Папа переминался с ноги на ногу, смотрел почти все время в пол и явно не знал, куда деть свои руки - он поправлял портупею, мял в руках перчатки, застегивал и расстегивал верхние пуговицы на шинели, медные, со звездой. Я видел, что он чувствует себя не в своей тарелке. Впрочем, как и мама. Мне казалось, что если я возьму папу за руку и подведу его к маме, и возьму маму другой рукой, и попрошу их помириться, всё станет как раньше. Папа усмехнется краем губ, мама заливисто засмеется и мы по первому снегу побежим вприпрыжку к остановке семнадцатого автобуса, чтобы успеть к одиннадцатичасовому сеансу в кинотеатр "Юность", на "Месть и закон". Но я так и не решился этого сделать.
Мы с папой гуляли молча. Он всегда выдумывал какой-нибудь план действий - привычка военного. Мы ходили в кино и в кафе-мороженое, покупали билеты на гонки по вертикали в заезжем чехословацком цирке и смотрели сказку "Волк в библиотеке" в местном ТЮЗе. Часто, в кинозале или зоопарке, я хохоча поворачивался к нему - папа, смотри! - и видел, что он не обращает внимания на то, что происходит на экране или в клетке медведей. Он просто смотрел на меня и грустно улыбался в ответ на мой мальчишеский восторг.
Папа держал меня за руку крепко, но нежно. Подстраивался под мой шаг, сменяя чеканную походку офицера на неторопливую поступь обычного отца, штатского, который просто вышел погулять со своим шестилетним сыном. Мама всегда тащила меня за собой, энергичная, целеустремленная, быстрая. Когда мы уже подходили к дому, отец останавливался, немного приседал, чтобы оказаться со мной лицом к лицу, и, поправляя обвернутый вокруг моей шеи клетчатый шарфик, негромко говорил:
- Сын, - он почти никогда не называл меня по имени. Только "сын". Или, иногда - "сынок", - Береги маму. Слушайся её. Она хорошая. Тебе очень повезло с мамой.
Или:
- Сын, больше читай. Скоро тебе в школу, я не хочу, чтобы меня вызывали на собрания. Вот я тут тебе приготовил книжку, - улыбаясь, папа протягивал мне томик с нарисованными на обложке мальчишками. "Приключения Тома Сойера", читал я , "Детгиз", 1978 год. - Всегда ищи ответ в книгах, сынок. Книги научат тебя, как стать честным и сильным, как стать настоящим человеком. Сомневайся в том, что тебе говорят учителя, друзья во дворе, соседи - не сомневайся только в книгах.
Потрепав меня по голове, "ну, беги", папа разворачивался и быстро шел в сторону остановки, а снег падал на его серую шинель, припорашивая погоны с майорской звездочкой. Мне хотелось побежать к нему, обхватить его за ноги, и прижаться к нему, и вдохнуть такой знакомый и родной его запах, запах формы и гуталина, папирос и кожи, и закричать в его шинель - "Папа, не уходи! Мне плохо без тебя, папа! Я хочу, чтобы все было как раньше!". И зареветь, пачкая слезами и соплями серую безупречность офицерской шинели, и облегчить свою боль, ощущая на плечах сильные отцовские руки.
Но я просто стоял и смотрел, как он уходит, и снежинки таяли в бегущих по моим щекам слезах. Все было обидно и неправильно.
В первую неделю декабря мы с папой пошли в кино. Это был очень веселый фильм - "Фантоцци против всех". Я громко смеялся, а когда Фантоцци сел на велосипед без сиденья, смех задушил меня - я держался за живот, из моих глаз текли слезы, и я пропустил следующие три минуты фильма - так мне было смешно.
Когда мы вышли на улицу, я все повторял: "Пап, пап, а как он говорит - Я буду есть, а вы будете смотреть! Я буду есть, а вы будете смотреть! Умора, правда?"
Папа слегка улыбался и выглядел грустнее, чем обычно. Он был в штатском - мне непривычно было видеть его в черном пальто и шляпе вместо обычных шинели и светло-серой шапки с кокардой.
Когда мы шли по парку - на Украине темнеет рано, в шесть часов вечера уже ночь - я вдруг услышал "Э, мужик, стоять, сигарет не будет у тебя?". Поворачиваясь на ходу, я увидел, как в свете фонарей, через медленно падающие снежинки, к нам сзади подбегают двое, нет, трое мужиков. Они были моложе папы - лет по двадцать-тридцать наверное, с длинными волосами и в клешеных джинсах. "Сынок, не оборачивайся, идем быстрее, шпана, не обращай внимания" - тихо произнес папа и ускорил шаг. "Э, ты че, я не понял, я кому сказал стоять" - раздалось уже за самой моей спиной. Папа остановился, повернулся назад, и тихим голосом - я никогда не слышал, чтобы папа разговаривал так тихо - ответил:
- Ребята, у меня только папиросы, я могу вам дать одну.
Парень, который подходил к нам, ухмыльнулся, засунул руки в карманы джинсов, прохрипел носом и сплюнул папе под ноги желто-зеленую соплю. Она упала в десяти сантиметрах от папиных ботинок и сразу стала покрываться тающими снежинками.
- Я те русским языком сказал - стой, хуль ты сразу не остановился, - парня покачивало, и пахло от него, как от сантехника дяди Коли с четвертого.
- Не ругаться при ребенке! - от того, что папа резко повысил голос, двое парней, подбежавшие к первому, даже немного отодвинулись.
- А ты чё, борзый, что ли? И чё ты мне сделаешь? Табаком из папиросы в глаз попадешь, как с плювалки? - парни загоготали. - Ты, бля, интеллигент хуев, быро дал сюда кошелек. Или ты так не понимаешь? - парень засунул руку в задний карман брюк. И оставил её там. - Бля, давай по-хорошему, а то тебя щас попишем и выблядка твоего.
Второй парень быстро подошел ко мне с боку и схватил за шиворот. Папа перехватил его руку и тогда тот, с рукой в кармане, вытащил нож и сунул его папе в лицо.
- Стоять сука, кому сказал.
- Хорошо. - папа приподнял руки. - Сына отпустите. - и полез рукой во внутренний карман. Папа посмотрел на меня искоса и сделал едва заметный жест глазами - беги, мы так все время делали, когда бегали наперегонки в парке. Но я не мог. Я весь дрожал, мне казалось, что кто-то очень большой и злой взял меня за сердце узловатыми корявыми руками и держит на месте, не давая ступить и шагу.
Доставая кошелек, папа уронил его на снег. "Ты чё, поднял, сука!" закричал тот, который с ножом, и папа наклонился, и выпрямляясь, схватил его за руку с ножом, а второй рукой резко ударил куда-то под голову, в шею, и парень квакнул, поперхнувшись , его голова дернулась, ноги повело, и он стал падать назад. Папа повернулся к тому, который держал меня и замахнулся кулаком. Я почувствовал, как державшие меня руки ослабли, и заорал - "Папа! Сзади!", но было поздно, потому что третий из напавших на нас схватил папу руками за шею и стал душить его сзади, заваливая на себя.
Папа обхватил его за руки, резко присел, и перебросил через бедро на землю.
Я понял, что сейчас все будет очень плохо. Папа не мог разделаться с повисшим на нем парне, а второй в это время достал что-то из кармана куртки, щелкнул кнопкой, и с ножом в руке дернулся к папе. Я прыгнул на него сзади, и обхватил его за ногу, и вцепился зубами в твердый синий коттон джинсов. Мне уже не было страшно - не трогайте моего папу, не трогайте моего папу. Когда он двинул меня по голове рукой с зажатым ножом, я ощутил удар, меня как будто хлестнули по лбу эдектрической плетью, и что-то теплое побежало у меня по лицу. Посмотрев вниз, я увидел, как густые капли крови падают на снег прямо из меня. Мне даже не было больно, только как-то…странно. Как будто мне все снится. Лежа на снегу - кровь текла из моего лба в белое, и впитывалась, текла и впитывалась, я видел, как папа выбивает ударом ноги нож из руки нападавшего, как он обхватывает его руками за шею и резко, с хрустом, поворачивает её по часовой; как он поднимает нож и бьет им в живот второго; как он подходит к третьему и, пока тот не успел заорать, взмахивает рукой с зажатым ножом у того перед лицом, и как сразу за папиной рукой брызгает красная струйка, как летом из поливального шланга, когда он рвется, и дядя Коля-сантехник обматывает место разрыва синей изолентой. Как папа подходит к отползающему с красным следом по снегу верзиле и берет его за волосы, и оттягивает на себя голову, и коротко проводит рукой под горлом, так, как он это делал, когда мы ездили в Ивановку за грибами. Как папа оттирает нож снегом, затем снятым с одного из парней шарфом, как он отбрасывает далеко, в снег, нож, и идет ко мне, и поднимает меня на руки, и говорит, что все будет хорошо, и просто царапина, и доктор обработает йодом и зашьет, и будет совсем не больно - ну, только чуть пощиплет.
В больнице папа сказал, что я напоролся лбом на натянутую в лесу проволоку. Врач предложил папе сделать мне наркоз - восемь швов, все-таки. Папа сказал, что его сын выдержит. И я выдержал. Только потом, когда папа на руках нес меня к дому, я заплакал, уткнувшись носом в его плечо. Я плакал, и не мог остановиться, а папа похлопывал меня по спине, и говорил, что ничего, сынок, все будет хорошо, все будет хорошо…
Когда мы подошли к дому, он поставил меня на ноги, и слегка присел, чтобы оказаться со мной лицом к лицу:
- Сын. Это была шпана. Быдло. Мусор. Не люди. Хуже - когда промолчать. Хуже - спрятать глаза и пройти. Хуже - не заметить и уверять себя через три минуты, что не надо связываться, правильно, что отдал. Всегда наказывай наглость. Всегда карай быдло. Помнишь, по телевизору, дядя Миша Ножкин пел - "Добро должно быть с кулаками". Иногда с ножом, сына…Иногда с ножом.
Я смотрел на него, и в горле у меня ходил комок от гордости, от того, что мой папа - настоящий герой, как Зорро, как Виру и Виджай, как Штирлиц. И папа - зачем же ты говоришь мне все это, ведь я тебя люблю, ведь ты поступил как герой, ведь вот так - и надо делать, ведь этому и учат все на свете книжки…
Я больше не видел папу. Через два дня он уехал в Монголию, в Чойбалсан. Его перевели давно, он не решался мне сказать об этом. Через два месяца папа умер от пневмонии - он простудился, когда грузовик с солдатами ушел под лед, а он помогал им выбираться -одному, второму, третьему, всем. Мы не приехали на похороны - мама занималась переездом в Свердловск, где я прожил следующие девятнадцать лет.

……………
Портрет отца висит на стене рядом с моей кроватью. Улыбаясь, он смотрит на меня лейтенантом из далекого 1969-го. Я прячу взгляд. Мне случалось в жизни - промолчать, пройти. Я не связываюсь. Я бескулачное добро.
Когда папа умер, ему было тридцать три, как мне сейчас. Но мне кажется, я уже никогда не стану таким взрослым, таким настоящим, как был он. Часто я просыпаюсь ночью, мокрый от слез и пота, и выныриваю из сна, где я закричал-таки - "Папа, не уходи!", и догнал его, и он поднял меня на руки, и засмеялся, и глаза сощурились добрыми морщинками:
- Ну что ты, сынок… Конечно, не уйду…


К сожалению линк не сохранился... автор, прости....

сильно

А что тут скажешь? Мужики, определяйтесь с женщинами до рождения детей,- только и всего. А когда будут другие,- будь добр, сделай все возможное, что бы семья этого не замечала. И будет вам счастье ( относительное). ИМХО - дети важнее баб, однозначно.

Проникся.
Задумалсо
Аффтару зачот вне очереди, спасибо!

JD, действительно сильно....чего тебя пробило?

JD, Да уш!!!
Я сильно задумался!!!

Сильно !!!..........очень сильно!!Тяжело было читать...........но полезно.

Сказать нечего, оба автора

JD, .

Запустил первый рассказ на авто.ру в тему "Наши дети". Мне конечно сказали спасибо, но прикол в том что я за сегодня у них третий по счету с этим рассказом

JD, Зачет ! ...действительно сильно...

2 Tom

На работе опять чуть ли не жить приходится... Малой говорит каждый вечер, что сильно скучает по мне... При этом материальная компенсация мягко говоря не соответствует затратам... Баба опять не выдерживает и потихоньку съезжает с катушек: Чаша говна личных отношений опять переполнена...

А тут такой рассказ подвернулся... Вот и зацепило...

Знал много таких, кто это сито не прошел...

Я лежу на узком диване в своей гостинке, пропахшей кислыми бычками дешевых сигарет, истлевшими носками, потом и затхлой пылью. Я лежу на диване, вытянувшись на его узкой плоскости, как галстук-селедка. Чихаю, чихаю, чихаю приступами, без остановки. Меня кума-а-а-а-ри-и-ит...
Из носа, как из прохудившегося крана, непрерывными струйками текут водянистые, едкие сопли, которые разъедают губы и руки. Я зайибался высмаркиваться, вытираю их рукавом. Встать и слить их в облупленную раковину я уже просто не в силах. Я не могу ходить. Мои ноги превратились в желе и трясутся, как белье на веревке. Я ничего не хочу, кроме одного: мне нужен порох. Белый. Гер, герыч, герик, ге-ро-ин. Мне в член не вперся бычий торч, мне надо просто прийти в себя: почувствовать свои руки, ноги, высохнуть от этого ледяного, липкого пота, навести резкость на глаза, увидеть цвет дня и вдохнуть запах ночи.
Я- не человек. Я- ухо. Я огромное ухо аккустика, настроенное на уличную волну. Мне в член не вперлись ваши лазерные песнопения. Я жду "Тойоту-Короллу" с прогоревшим глушаком и стертыми до железного визга, тормозными колодками. На этой консервочке должен приехать Малой и привезти мне лекарство.
Я лежу на диване. Напротив - иллюминатор телевизора. Суетливо скользит реклама. Я ненавижу этого бобра, который чистит свои мультипликационные зубы зеленой пастой. А потом грызет дерево. Грызет и чистит, чистит и грызет. А по мокрой озерной волне, на белой яхте к бобру плывут два пидора, чтоб восхититься его зубами и разведать секрет их прочности. "Чем ты, бобер, полируешь свои точилки? Ого, какие зубы!" А-а-а...Меня кумарит эта реклама! Заткнитесь! Заварите свои липкие, пидорские улыбочки! Мне противны ваши сытые, розовые, рыхлые морды! Мне омерзителен бобер! И главное - вот это летнее, зелено-синее, холодное озеро. Я - не наркоман. Я - больной. Я- очень больной человек. Я- псих. У меня фобия: отвращение к воде.
Уже не помню, когда я в последний раз чистил зубы? Вода кажется мне холодной, липкой, далекой субстанцией, отдельной от меня вообще. Вода мне неприятна точно так же, как здоровому человеку неприятна и мерзка студеная болотная жижа. Я ощущаю свою кожу, как одежду и, когда на нее попадает вода, моя кожа становится такой же мерзкой, как мокрая кофта. Вязаная, тяжелая, мокрая кофта, прилипшая к голому телу. Я не мою руки потому, что у меня на пальцах трикотажные перчатки. Я не могу их снять. Поэтому стараюсь держать их сухими- подальше от воды.
Я не хочу есть, не хочу курить. Дым першит горло и, раздирает его сухим, удушающим кашлем. Я могу есть и курить только, когда я здоров: от лекарства - до лекарства. Тогда я ем. Я превращаюсь в муху и ем сладкое. Наверно организм нуждается в сахаре и я загружаю его в себя вместе с конфетами, плюшками, шоколадными плитками...Только мороженое я не люблю: в нем слишком много воды.
Помню, я ел мороженое, когда не кололся, когда еще только нюхал гер...Как много я мог сделать в то время в своем обнюханном состоянии: работать по 24 часа в сутки, песдеть, успевать везде и ко всем. Весело блевать, свесившись из своей машины, на тротуары ночных улиц. Приоткрыв дверь - опорожнять кишечник под сочувственные взгляды уличных проституток...
Потом, гер, пропущенный через нозри, перестал вшторивать и я начал задвигать его по венам. Той трассы, что за раз засасывала только одна моя ноздря - мне поначалу хватало на 3 раза, чтобы вмазаться. Убиться так, чтоб пропоносило...
..Когда это было? Зачем я вспомнил о тех трассах из своей прошлой жизни? Рыхлых, жирных, белых, длинных трассах, которыми с таким дешовым понтом- угощал своих товарищей-друзей, все встречных- поперечных чаек, которые...Каждый из них в свое время успел слить меня ментам, стремающим стада "наркозависимых" по одному лишь виду ручек, запортаченных грязными иглами.
Под угрозой трех-суточного заключения в аквариум на КПЗ сломается любой, даже самый "правильный наркоман". Хых, "правильный", блиа...Нет правильных среди шакалов-шизофреников, готовых слить кого и что угодно за куцую дорожку бодяжного гера. И я не держу зла на тех, кто сдал меня. Я бы тоже не выдержал, членли песдеть?! Я бы не выдержал и слил ВСЕХ! ВСЕХ, о ком бы не спросили меня мусора! Если б они закрыли меня в четырех стенах на трое суток...а потом показали ложку с чистым, прозрачным, как змеиный яд, раствором.
Я знаю девку-наркоманку. Она училась вместе со мной в институте. Была реальной, рысью и волчицей эта девка. Красивой, гордой, умной стервой. И у меня срывало крышу, только от единой мысли, что ее может коснуться кто-нибудь другой, кроме меня. Дурак, я ревновал ее без всякого права на это. Она любила не меня...Сейчас - за пол дорожки бодяжного, сырого гера, смешанного с нифелями, которые всплывают в ложке трухлявыми, сопливыми осадками и забивают даже вату на игле - готова сняться и епстись с кем и с чем попало. Я видел фотографию, на которой она отсасывала собаке. Жирному кобелю-ротвейлеру, на какой-то зафакстроченной банухе у братков. Никогда не забуду маслянные, черные, безумные глаза и фиолетовый язык, текущий похотливыми слюнями этого четвероногого чудовища, которому отсасывает человек. Человек, которого гер превратил в животное. Трусливое, больное, жадное до пороха животное.
Меня тошнит и я ползу до унитаза. На бумажных коленях, закидываю голову в очко и блюю. Скелет, оставшийся от моего истлевшего тела, пульсирует и давит из пустого желудка не рвоту, но одну зеленую слизь. Я давлюсь этой мокротой, размазываю по губам и плачу. Мне нужен ге-е-е-е-ер!!!
Телефон! Звонит телефон! Скорей, скорей в комнату, к аппарату! Ноги не гнутся и я падаю, ползу, хватаю трубку:
- Ало, ало! Кто это?!
- Сережа, так ты, оказывается дома?
Это - мама...Блиа, начлена же мне звонить?! Да, отйибитесь же! Что вам всем от меня нужно?! Вы же не можете помочь! Идите на-а-а-ху-у-й! Я зажмуриваю глаза, мой рот корчится в спазмах:
- Мама...я сплю...я устал...я сам тебе перезвоню!
Кидаю трубку. Мне почлен, что ты обо мне подумаешь и скажешь, мама! Я вас не трогаю, я живу один, мне никто, слышишь, НИКТО не нужен, не надо мне звонить! Не-на-до!
Я ползаю по ковру, зажав ресфедер в своих мокрых, дрожащих, грязных пальцах. Я ищу кропали. Микроскопические крошки гера, который когда-то так щедро просыпался на пол со стола. В глазах рябит, роятся черные мухи - пыль, запорошившая зрачки и перекрасившая мой разноцветный мир в черно-белый негатив. Волосы слиплись на лбу и холодные капли пота стекают по вискам. Я очень слаб, у меня нет сил даже на то, чтоб отодвинуть кресло. Я знаю, что под ним ничего не найду. Я уже не однажды шарился там в прошлый, в позапрошлый, в поза-позапрошлый раз...И все равно, я опять подпираю своими костями это поганое, тяжелое кресло и сдвигаю его в сторону с того черного квадрата на полу, к которому оно так прочно приросло. Своим глазам я не верю, поэтому, миллиметр за миллиметром оглаживаю, ощупываю линолиум нервными, чувствительными пальцами. Крупинка, еще одна. Мне почлен цвет, каждую найденную на полу крошку я пробую на вкус. Я жду, когда мой напряженный, воспаленный ищущий язык нащупает горечь. И я лижу свои пыльные, грязные пальцы, нашарившие на полу твердые крошки грязи. Я ослеплен своей безумной надеждой.
Неужели?! Нашел?! Слишком маленькая, микроскопическая крошечка. Я не дышу - боюсь неосторожным движением выронить ее из клюва ресфедера, потерять свое сокровище. Я не уверен в скользких, потных пальцах, в дрожь зажавших инструмент и подставляю ладонь. Заплетаясь ногами, несу на кухню и бережно опускаю найденный кропалик в ложку. Мало. Этого будет мало. Нужно, как минимум, еще штук 10 таких кусочков, чтобы они немного подлечили меня. Возвращаюсь в комнату и снова ползаю по полу, перебирая каждую ворсинку на ковре и вылизывая языком линолиум своей гостинки...
Мертвый телефон. Может его опять отключили и Малой, с утра уехавший с моим баблом за героином, просто не может мне дозво...Гудит. Работает.
- Ало, девушка, Сорокседьмая, милая, я понимаю, что уже заибал и тебя, и Двадцытьпятую, и вообще всю вашу пейджинговую контору. Но вы точно уверены, что номер 88-54 не доступен? Точно? Тогда передайте для номера 45-64...Тоже не доступен? А кто же тогда, блиать, доступен?!...Нет, извините, подождите...- Блиа! Сцука! Опять бросила трубку...
"Меня сейчас нет дома. Оставьте свою мессагу - я перезвоню!" (перезвонишь ты, урод, сцука, Малой, пидор! Интересно, сколько гудков-сообщений у него уже набралось? Один...два...Два?! Час назад было десять!)
- Слыш, Малой! Малой, я же знаю, что ты - дома! Слышь, возьми трубку, Малой! Это я- Серега. Малой!! Срочно! Слышь, СРОЧНО позвони мне!!!
Сцу-ука-а-а! Дома он, пидор, не хочет брать трубку! Взял на мое бабло гер, полечился, а мне - сосать?! Знает же, пидор, что я отдал ему последнее!
Этого кропалика мне не хватит, чтобы раскумариться. Все накопленные ватки я уже давным-давно выпарил и отжал...Ватки-петушки-курочки-завертончики, через которые - намотанные на иглу- с ложки фильтруется в баян-гармошечку раствор. Где же они- ватки? Может быть еще раз запарить их, вместе с найденным на полу кропаликом?
Выбираю в машинку этот забодяженный, левый раствор, капаю с иглы на кисть - попробовать на горечь-крепость забуторенную жидкость. Еле-еле горчит. Почти не слышно. Почти голимая вода...и по вкусу, и по цвету. И даже добавить нечего: нет ни супрастина, ни...ничего нет...
Теперь- найти вену. Какой же гиморрой с этим вляпыванием! С этим герычем заибанным! Сначала найти бабло, потом- найти барыгу, после- найти где можно быстро заварить и раскумариться, и главное- найти вену! Из всех этих хует - самое кумарное- найти свободную, живую вену и попасть в нее!
Ладно, попробую сюда...игла тупая, сцука - не проткнет. Хотя, острая игла - тоже членово: может пробить вену навылет...Если же загнать раствор не в трубу, а под кожу это...такой песдец!!!
Не, вот...пошел контроль: тонкий, кучерявый ручеек крови вонзается в шприц. Есть контакт. Гоню его, придавливая поршнем, обратно в вену, вместе с забуторенным расствором. Мои глаза, уши, язык - все внутри. Я прислушиваюсь к себе. Я жду. Ни.че.во. Никаких ощущений. Вода. Голимая вода. Я вляпался водой...
Телефон! Звонит!
- Ало, ало!!!
- Серый, слыш чо...
- Малой! Родной ты мой! Ты где?! Ты чо не едешь?
Я хочу спросить его: ВЗЯЛ? Но боюсь спугнуть, сглазить. Закусываю губы и - на удачу -скрещиваю пальцы. Трясу ими возле трубы, от нетерпения.
- Серега, прикинь, этого пидора- барыги нет дома. Я его возле подъезда прождал два часа. Потом поехал еще пару адресов пробил - везде голяк. Все - на шкуроходе. Ни у кого ничего нет...Говорят, завтра будет.
- А-а-а! Малой...я же не доживу до завтра...
- Не песди. Раньше-то доживал. Ничлена с тобой не сделаецца. Я завтра по утру эту тему опять пробивать буду. Может чего-нибудь вымучу.
- Малой! Сцука! Я ж тебя всегда выручал...(надо ему на гниль надавить) Я ж на тебя понадеялся! Если б я знал, что ты весь день по порожнякам просуетишься, я бы сам взял!
- Не песди. Где б ты взял?! Я же тебе говорю: весь город сейчас на шкуроходе. После того, как мусора хачиковскую тему накрыли - у всех голь. Если не веришь - я тебе щас обратно твое бабло привезу и - ибись ты дальше, начлен, в одного! Беспезды...Я уже заибался перед тобой отмазываться, как перед наставником, нах! Лежит он дома, как тюлень пляжный, а я тут по всему городу круголи нарезаю. Хуйово ему, видишь...а кому щас лехко?
Не. Не песдит Малой...Хотя, с другой стороны, кто его знает - хуя мутного?
- Во сколько ты завтра появишься?
- Не знаю...Как только - так сразу.
Ну вот и все...Впереди - ночь. От ужаса у меня леденеет скальп. Опять ночь без сна. В оглушающей, давящей, как душный пресс, тишине гостиной клетки 12-ти кв.м. С задротным кино по ТВ кабелю. С обсосными вампирами и рекламными паузами каждые 15 минут. Рекламными паузами, тянущимися по полчаса. Полчаса на перечисление всех городских блядских фирм "досуга", питающих это кабельное ТиВи. С их шлюхами, поголовно сидящими на винте и мульке...А-а-а-а!!!
Мне холодно, я тяну на себя одеяло. Нет, делаю усилие-насилие над своими ватными, вибрирующими ногами и бреду к шкафу. Достаю оттуда свою дубленку. Я знаю, почему меня морозит и стараюсь подготовиться к неизбежному кошмару, который неумолимо надвигается на меня, струясь по венам. Я чувствую, что тот грязный, заплесневелый раствор, что я вогнал в свою кровеносную систему не только не подлечит меня...Сейчас он тряханет меня не по-детски.
Я гружусь на диван и наворачиваю на себя одеяло, дубленку, зарываясь с головой в эту берлогу. Холодно, холодно...начинает потрясывать. Поджимаю колени к подбородку. Шерстяные носки на ногах нисколько не греют. Меня уже колотит от пронзительного холода, который в судорогах ломает мое тело. Зубы лупятся, молотятся, гремят, как поезд, сорвавшийся с тормозов и летящий под откос. Руки- подмышки...руки -в пах. Нечем дышать. На миг выныриваю сухими губами из вороха одежды и одеял - глоток воздуха и - обратно. Хочу пить! Почему я забыл набрать в стакан воды?! Ко!Ло!Тит! Ме-ня-ко-ло-тит! ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы...
10 минут, 15 минут. В прошлый раз конкретно трясло в течение 25 минут...Пульс - тонкой, злой иголочкой агонизирует в бешенном ритме будильника, сорвавшегося со всех катушек! За-жму-ри-ва-ю-гла-за...
Я спускаюсь по обшарпанным бетонным ступеням грязной лестницы в темный подвал. Как темно. Хватаюсь рукой за влажную, склизскую стену. Ладонь скользит по ней, как по теплым соплям. Зачем я иду в этот подвал? Такое чувство, что я должен встретиться здесь с кем-то...Кто-то ждет меня в этом подвале и я иду к нему. Чиркаю зажигалкой и в ужасе отшатываюсь от стены, за которую только что держался: прямо из нее на меня смотрят огромные глазницы. Безумно-спокойные, подернутые розовой сеточкой капилляров - молочно-сизые глазницы без ресниц и бровей. Глубокие, чорные омуты зрачков - бесконечные, бездонные колодцы, затягивающие в свои воронки - внимательно и напряженно следят за каждым моим движением. Я вжимаюсь в угол, руками пытаясь закрыться от безумного взгляда всевидящих глазниц. Зажигалка падает на пол и я проваливаюсь в тяжелый, давящий мрак. Кто-то, осторожно ощупывая, дотрагивается до моего лица холодными, влажными, мохнатыми щупальцами...струится по ногам...А-а!!!
Я в ужасе, вырываюсь, выныриваю из болта своих кошмаров, которые снятся мне каждую кумарную ночь. Я мокрый. С меня течет пот, сопли, слюни, которые измочили подушку. Из моей задницы сочится вода...С меня течет. Я- не пидор. Я- наркоман. Я сижу на гере. Поэтому, у меня- недержание жидкостей в организме и они сочатся из всех дыр моего тела. Мой желудок пустой. Только поэтому из жопы льется не говно, а вода. Я лежу на узком диване, в луже собственного сока...
За окном ветер полощит в серой, утренней мороси, черные листья сентября. "Последняя осень..."
Вспоминаю кино-эпопею "Великая отечественная": гремит колокольный набат и на экране, из огня встают кровавые цифры "1941". Для меня же безумным огнем полыхают титры другого летоисчисления- из пламени восстает имя нынешнего года: "2001". Этот страшный год...Самый страшный год в моей жизни...
Господи. Господи! Что же мне попросить у тебя? (героин, героин, героин, чупс, дорожку, трассу) ...Не могу я. Нет у меня права обращаться к Тебе, просить Тебя. Не могу я пятнать святые одежды Твои своими грязными желаниями шакала, мыслями червя...Господи! Освободи меня, забери меня к себе...Господи...
Телефон!
- Да! Ало!
- Слыш, Серый, давай, подъезжай.
- Малой?!
- Да, все нормально. Взял. Подъезжай, давай.
- Малой, ты очленел, что ли? Как я подъеду? Малой, я же ходить не могу...Малой...Ты ж говорил - сам приедешь...ты чо...
- Ну, я член знает...Слыш, у меня должен сегодня мастер телефонный прийти. И еще щас Леший должен звонить из района. Понимаешь, в общем, что я тебе говорю?
- Малой...я не смогу.
- Серый, ты заибал. Давай, короче, не разводи сопли, подваливай наскоряк. Всё!
Я знаю, что могу уговорить Малого подъехать. Но - не уверен, что он появится у меня в течение ближайших 2-х - 5-ти - 10-ти часов. Сидеть на подоконнике, приклеившись лицом к стеклу и молиться на каждый автомобиль, мелькающий среди деревьев?
Я отлепляю свое деревянное, мокрое тело от пролежней дивана. Мысль о скором избавлении от ломки, гонит меня на выход. Тыкаюсь в первые попавшие в поле зрения, ботинки без шнурков, срываю с вешалки куртку...Выхожу на улицу. Как давно я не был на улице...всю жизнь. Листья трутся на деревьях, скрежеща желтой чешуей о ветки. Как быстро проскользнули весна и лето. Я ни разу не был на море. Ни разу. Уже два года. А скоро зима...грязное марево пара из канализацтонных люков, птичье дерьмо и ржавая, собачья моча на грязном снегу...
- Слышь, братан, подбросишь до Н-ской?
- Сколько дашь?
- Не понтуйся. Назови цифру. ("братан"- кошелек, блиа, сцука, заибаный!)
- Полтиник. Пойдет?
- Иди начлен. (Я - не жлоб. Нет у меня полтиника...)
- Хорошо. А тридцатку дашь?
- Поехали.
- Ты уж лучче сразу мне бабки давай. А-то, знаю я...меня уже не раз найобывали...
- На, не щекотись.
Малой...сцука...Что ж ты меня про лифт не предупредил?! Я ж к тебе на 8-ой этаж еле дополз...
- Гыыы, не песди! Дополз же! Хуй ево знает, чо с лифтом...Вчера, в роде, работал.
- Сколько взял? Грамм?
- Да ну, нах! Какой грам, ты чо? Токо половину. И ту еле как удалось вырулить. Цены взлетели, барыги совсем поахуевали. Ты ж понимаешь ситуацию...А чо я твою консерву из окна не увидел? Ты чо- на тачке?
- Говорю ж тебе - хуёво мне. Не рулить, не двигаться не могу. Малой, ну, быстрее же, быстрее!
- Гогого, да ладно! Вижу, што у тебя уже клешни дрожат. Чо, совсем хуёво? Сколько сыпать?
- Хуйли ты спрашиваешь...
- С супрастином?
- А есть?!
- ...Ладно, дам одну, чтоб не песдел в другой раз...Сам сможешь или тебя вляпать?
- Не, сам уже не смогу. Помоги, Малой. Да хватит уже его кипятить, выпаришь все! Давай, давай, скорей...Ничо хоть гер?
- ...Да-а, члення. Бодяженный. А членли, лучше-то все равно нет...Да, не трясись ты так! Мешаешь! Руку зажми...щас подлечишься.
Вот ведь сцука, уже, значит, и отсыпал и разбодяжил...
- Ну, как, Серый, подраскумаривает?
Я закрываю глаза и начинаю чувствовать. Дрож растворяется в дымке спокойствия. Спокойствие и нежность окутывают меня. Наливаются и тяжелеют ноги. Я медленно отваливаюсь на спинку кресла. Покой. Мне тепло. Мне уже хорошо...Блять! Словно кто-то вдруг саданул меня битой по пояснице. А! Блять! Опять такая же члення!
- Малой! Чо за члення?!
- Серый? Серега! Ты чо? Тебя тряхонуло, что ли? С хуя?
- Чего ты в гер набуторил? С чем ты его разбодяжил?! У меня рожа полыхает! А!
- Погоди, погоди, Серый! Тебе догнаца надо! Если тот- грязным был...я щас...зажми руку!
- Дывый быстрыййы, - сквозь зубы скулю я от боли: в мою спину вбивается раскаленый кол!
...Мама...я обещал тебе перезвонить...Какая ты молодая...красивая, ма...ма...
"А сейчас Сереженька нам прочитает стихи!"
- Серёнь, ты же прочитаешь стихи бабуле и дедушке? Смотри, папа сейчас тебя фотографировать будет - шепчет мама и легко приподняв, ставит меня-четырехлетнего, светлоголового, по-воробьиному нахохлившегося, мальчика на стул. Конечно же я расскажу вам стихи! Я люблю эти стихи, потому что в них говорится про моих маму и папу. Я улыбаюсь и кричу:
- Солнце - жолтое! Море - синее! Папа - сильный! Мама - красивая!

Линк тоже не сохранился...

JD, те чо совсем плохо?...

Old'y & Ugly Jack, сезонное. В очередной раз приходится держать удар и с болью наблюдать как близкие тебя не понимают...

последнее даже развеселило слегка....сорри...

JD, а я наоборот весной с нетерпением жду когда начнёт пахнуть оттаявшей землёй и появиться первая, пронзительно зелёная листва и на природу, а понимания всё равно не дождёшься, держи удар...

Том, напишу пошире...

Сезонность гемороев сам понимаешь у всех разная...
Кто-то ЖИВЕТ от сессии до сессии, кто-то от отчета до отчета, кто-то от ходки до ходки... У меня с середины осени до конца мая полная задница. Сейчас просто и силы заканчиваются и авитоминозы всякие, да и весна в душЕ развратов просит

Но ради future НАДО арбайтен, арбайтен и еще много раз...

Я просто еб_тый по слову НАДО.
Мое НАДО стОит слишком много времени/здоровья/эмоций/раздумий.
Мое НАДО мало кто из близких разделяет/понимает/поддерживает/замечает прогресс.

Конечно ничего уникального в этом нет... Это удел всех трудоголиков/упертых людей/бизнесменов в условиях страны с переходным периодом - потому что слабое правовое регулирование определяет, что каждый сам за себя, следовательно в любом бизнесе человек человеку волк и редко на кого можно положиться, следовательно должен делать все САМ, и все ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ ЛИЧНЫЙ КОНТАКТ. А это жопа.

Дилема работа<->семья встает перед всеми.

тут есть 2 глубочайших противоречия:
1. Человек, выживающий в бизнесе - кремень, привыкший ОПРЕРАТИВНО, ЖЕСТКО и ОДНОЗНАЧНО решать все вопросы. В семье так нельзя. У кого получается перестраиваться - начинает раздваиваться (шизофрения). Остальных как правило близкие не понимают. В этом случае - либо "диктат" (по отношению к близким - тоже, честно говоря малоприятная штука), либо дистанцирование от семьи и "демократия" с блядствами и прочими "прелестями".
2. Чем больше на работе, тем лучше мат. положение СЕМЬИ, но тем ХУЖЕ отношения в семье (поскольку времени проводишь меньше). А мужик по природной сути своей ПРЕЖДЕ ВСЕГО - ДОБЫТЧИК И ЗАЩИТНИК.

Редко какая баба эти противоречия понимает СЕРДЦЕМ и готова быть спутницей на этом нелегком пути... Честно говоря среди "наших" вообще ниодной не видел...
В мире сформировано 2 крайности: женщины востока и запада. И то и то для нашего менталитета ужасно.

Перспективы из вышесказанного не очень заманчивые...

Ты сам ведь прошел все это...

Сам знаешь, что ХОРОШЕГО решения нет у этой загадки.

Поэтому и пишу, что


Ведь семейное счастье - это так просто... Это когда тебя понимают, поддерживают и не предают (в широком смысле) те, ради кого ты ложишь свое здоровье...

Old'y & Ugly Jack, спасибо за доброе слово... Только с природой и выживаю.

я это переделал : я на работе мало,денег нормально,отношения пока тож без угроз для жизни...повезло (харкнул три раза)

зачем я сюда зашел...: ))) такое настроение было хорошее..)))

но первые два текста - качественные, остальные завтра...

друзей повидать

вот и повидал...: ))))) пошел плакать..))))

жалько...